Наш век — первый, когда человечество осознало необходимость управления ресурсами. Ресурсы возобновляемые и невозобновляемые, ограниченные и неограниченные, ресурсосберегающие и расточительные технологии — в рамках этих противопоставлений формируются теперь критерии, определяющие содержание крупных комплексных программ — энергетических, транспортных, продовольственных, даже космических. И все чаще в ряду важнейших ресурсов, от разумного использования которых зависит прогресс, упоминается ресурс информационный. Разница, однако, в том, что природные ресурсы мы боимся исчерпать, а информационный ресурс, наоборот, не знаем, как использовать. Столь разные по содержанию понятия, почему они оказались в одном ряду?
Слово «ресурс» в сочетании с прилагательным «природный» означает запас. Запас всегда надо расходовать экономно, ибо даже так называемые неограниченные природные ресурсы — это, по-видимому, лишь те, пределы которых еще не освоены воображением и пока превышают возможности использования. Информационный ресурс — это запас знаний, накопленных человечеством. Он вообще не расходуется в общепринятом смысле — напротив, растет по мере его использования.
Проблема природных ресурсов — это такое их расходование, чтобы не исчерпались одни, сегодня доступные, пока не откроется дорога к использованию других, в данный момент недоступных или даже неведомых. А эту дорогу открывает знание: интенсивное использование информационного ресурса увеличивает ресурс природный. Такова связь. Но в чем же тогда проблема информационного ресурса? Что мешает или хотя бы может помешать нам использовать его самым интенсивным образом?
Автор этой статьи сменил инженерную профессию на информационную в конце пятидесятых годов — в период вспышки страха перед лавиной информации и одновременно расцвета надежд справиться с этой лавиной с помощью электронно-вычислительной техники. Страх был преимущественно свойствен представителям гуманитарных профессий, восторг— математикам, логикам, программистам, структурным лингвистам. Инженеры же «до-ЭВМ-ной» поры склонны были рассматривать компьютер всего лишь как большую счетную линейку, они привыкли, прежде чем хвататься за линейку, сначала разобраться в существе проблемы, наметить путь решения. И последние тридцать лет автор вместе с несколькими коллегами потратили на то, чтобы попытаться понять природу информационной лавины, увидеть глубинные причины нарушения равновесия в накоплении и использовании информационного ресурса. Удалось, как кажется, обнаружить главные причины, имя которым Компенсация, Идентификация и Квалификация. Естественно, хочется хотя бы бегло рассказать о каждом из этих трех китов, на которых держится вся проблема информационного ресурса.
1
Имя первого из китов — компенсация. Означает это крайне простую вещь: всякое вновь добытое знание — собственность -его владельца. Пусть не материальная, а интеллектуальная. Но все равно нужны стимулы, побуждающие создателя новых знаний сделать их общедоступными, превратить из личного во всеобщее достояние. Он должен получить вознаграждение — вовсе не обязательно материальное, соответствующее ценности сделанных им открытий, компенсацию за утрачиваемую собственность. Такова природа механизма, благодаря которому пишутся книги, издаются журналы, комплектуются библиотеки, растет число патентов и авторских свидетельств.
Всякая технология основана на том, что используются какие-то свойства природы. Казалось бы, сначала наука должна изучить эти свойства, выразить их в строгих закономерностях. Но это — чисто умозрительная схема. До самого последнего времени все происходило совсем по-другому. В самом деле, многие природные свойства проявляют себя столь очевидным образом, что их можно использовать и без предварительного научного исследования. Поэтому техника могла долгое время обходиться без помощи науки, опираясь на наблюдательность и изобретательность лучших своих представителей. Так были созданы, например, устройства, использующие силу ветра, воды, пара. И эта замечательная способность техники очень важна для прогресса, который мог происходить независимо от борьбы научных теорий и даже несмотря на ошибочность господствовавших теоретических представлений. Практическая навигация, например, успешно развивалась, и Магеллан сумел обогнуть земной шар задолго до появления сочинения Коперника «Об обращениях небесных сфер».
Едва ли можно было говорить о коммерческой значимости научного открытия и много позже, во времена, близкие к нашим, когда на повестку дня встало использование природных свойств, которые не проявлялись очевидным образом. Практика уже не могла обойтись без науки, но между научным открытием и тем моментом, когда его можно было использовать, проходило слишком много времени, чтобы ученому пришла в голову мысль попытаться продать результаты своих трудов — достаточно вспомнить открытие Грегора Менделя. В этой ситуации и вознаграждение за утрачиваемую интеллектуальную собственность должно было иметь не материальный, а иной характер — престижный, например. И механизм такого вознаграждения сложился: это всем известное авторское право, ведь гонорар выплачиваемый далеко не всегда к стоимости публикуемой информации отношение имеет, он есть лишь оплата труда по написанию статьи. Сейчас можно говорить, что это был удачный механизм. Благодаря ему в среде ученых сложилась устойчивая традиция публиковать свои разработки, а вместе с тем сформировалась атмосфера общения коллег, препятствующая публикации малозначимых и уж тем более недоброкачественных материалов. В результате в минувшне времена все сколь-нибудь значительные открытия, по-видимому, были более или менее своевременно опубликованы, и главным, если не единственным, стимулом тут было признание коллег, авторитет в глазах избранных.
Из-за того, что не решена проблема компенсации, доступные сведения о новых разработках часто напоминают завлекательную картинку, в которой виден лишь краешек чего-то необычного и интересного, а самая суть скрыта под вуалью общих и чисто рекламных фраз.
Иная история у распространения технического знания — описание устройств и способов получения новых технологий, веществ всегда имело коммерческую значимость, ибо большая часть технических идей непосредственно воплощалась «в металл», и большинство этих воплощений предназначалось для продажи. Добиться регулярной публикации, то есть передачи в общее достояние результатов, использование которых может дать доход,— задача чрезвычайно трудная. Немудрено, что такой механизм — патентное право — сложился поздно, всего сто с небольшим лет назад, существенные дополнения в него вносятся и сейчас. Схема действия тоже очень проста. Владелец изобретения, запатентовав его в некоторой стране, получает исключительное право коммерческой реализации изобретения на ее территории в течение оговоренного срока. Это право охраняется соответствующими институтами, нарушения могут преследоваться в судебном порядке. Взамен общество требует от изобретателя публикации описания изобретения — столь подробного, чтобы любой специалист мог разобраться в его сущности.
Механизм этот никогда не действовал вполне надежно. Изобретатель прибегал к его услугам, лишь когда коммерческая реализация не оставляла ему возможности сохранить сущность изобретения в тайне. Так было с. подавляющим большинством механизмов — любой специалист, изучив машину, аппарат, прибор или даже просто наблюдая их в работе, мог понять принцип действия, основные особенности и самостоятельно создать аналогичное устройство. Но с технологиями н особенно с веществами все обстояло иначе: их можно наблюдать в работе, щупать, подвергать всяким анализам — и тем не менее не суметь воспроизвести. Поэтому никогда не патентовались популярные до сих пор французские духи, напитки вроде кока-колы или пепси-колы, многие широко потребляемые сорта пива и т. д. Их рецепты — секрет изобретателя или фирмы, владеющей изобретением, общим достоянием они не стали, преемственность прогресса оказалась в этих случаях нарушенной, информационный ресурс — неиспользованным.
Научно-техническая революция резко ослабила действенность механизма авторского и патентного права, привела к тому, что тенденция удержания знания в секрете приобрела глобальный масштаб.
Академик Б. М. Кедров считал, что сущность переворота в системе «наука — техника», многочисленные последствия которого как раз и образуют содержание понятия «научно-техническая революция», заключается в том, что практически одновременно произошло несколько важнейших событий. Прежде всего, прикладные возможности наглядно проявляющихся природных свойств оказались исчерпанными. Наука же, исследуя глубинные свойства природы, научилась доводить свои результаты до уровня, делающего возможным их практическое использование, а техника достигла такой степени зрелости, что ей под силу регулярно опираться на получаемые наукой закономерности. Так умозрительная схема «сначала исследование — затем использование» стала повсеместной реальностью.
Трагедия человека, ведущего поиск в колдовской спирали информации, где все вроде бы перед глазами, но все зашифровано, закодировано, заслонено массой несущественного и лишнего, состоит в том, что он не умеет отличить среди встречающихся ему знаний нужные в данный момент и вдобавок еще не знает, что именно он ищет.
Ядерная, космическая, электронная техника — все они вызваны к жизни наукой. От достижений фундаментальной науки целиком зависит дальнейший прогресс такой традиционной области техники, как машиностроение. Современная одежда и обувь изготовляются из материалов, «открытых» наукой, с помощью ею же порожденных технологий. Сметаются организационные перегородки между научными исследованиями и прикладными разработками, каждое научное открытие незамедлительно подвергается не просто экспериментальной проверке, но и практической апробации. Время от момента свершения научного открытия до появления соответствующих технических реализаций составляет ныне пять — десять лет, а заполнено оно не ожиданием удачных инженерных догадок, а интенсивным трудом комплексных научно-инженерных коллективов. Эти революционные преобразования качественно изменили ценность научного знания: оно приобрело непосредственную коммерческую значимость. И сразу же авторское право перестало быть надежным механизмом передачи этого знания в общее пользование-. Происходящие в связи с этим процессы в сфере информационных коммуникаций очень сложны и неоднозначны, но они уже заметно изменили облик зарубежных научных журналов. Ученый не может легко отказаться от вековой традиции публиковать результаты своих исследований. И фирма, в которой он работает, считается с этим. Но она не -может пренебрегать и собственными коммерческими интересами — передать в общее пользование результаты, на получение которых затрачены значительные средства и использование которых сулит долговременную коммерческую выгоду?! Столкновение этих интересов уже сильно изменило характер многих, если не большинства зарубежных научных публикаций. Они представляют собой своего рода заявочно-рекламные столбы: сообщается, что получен такой-то результат, но тщательно скрывается, как он был достигнут, намеренно затруднено его использование.
Все менее работоспособным как механизм превращения технического знания в общедоступную информацию становится патентное право. Оно и раньше давало осечки, как только дело касалось новых технологий или материалов. Теперь же благодаря успехам фундаментальной науки новые материалы и технологии появляются так часто, что изменился сам характер конструкторского творчества. Уровень каждой следующей конструкции резко отличается от уровня предыдущей. Чаще всего потому, что конструктор как бы стоит на плечах создателей новых технологий н новых материалов. И вот уже, скажем, фирма «Ксерокс» — лидер в области аппаратов оперативной поли-i графин — вводит в мировую информационную практику своего рода антипатентные публикации. Завершив новую разработку, она помещает в журнале краткое ее описание. Устройство, принцип действия нового «Ксерокса» становятся понятными конкурентам, но для воспроизводства этого принципа им нужно несколько лет, ведь он основан на новых материалах и технологиях, суть которых из картинки и краткого описания не видна. А за эти несколько лет «Ксерокс» рассчитывает создать новую, принципиально иную модель!
Пытаясь «удержаться на плаву», патентная система идет на всяческие послабления. Патентные описания сегодня, как правило, уже не содержат информации, достаточной для воспроизводства описанного, в них включаются лишь те сведения, которые нужны заявителю для иллюстрации закрепляемых за ним исключительных прав. Снова те же заявочные столбы!
Полную же информацию можно купить (если продадут) по специальному двустороннему соглашению, без права передачи в третьи руки. И в общей стоимости лицензионных соглашений эта информация, получившая имя «know-how», занимает около восьмидесяти процентов.
С точки зрения использования информационного ресурса, современное научное и техническое знание можно уподобить айсбергу, в котором общедоступная информация образует лишь надводную часть. И этот айсберг все глубже погружается в воду.
Сознательное выхолащивание информационных коммуникаций отнюдь не противоречит наблюдаемому росту числа сообщений. В количественном плане коммуникации действительно сильно «разбухли». Но всем нам предстоит свыкнуться с мыслью, что то, что по ним передается,— это, все чаще, уже не источники информации, а лишь сигналы о них. Свыкнуться, чтобы научиться этой мыслью руководствоваться.
2
Информационный поиск можно уподобить путешествию по обширному массиву накопленных знаний. Считается, что человек, входя в этот массив, знает, что ему нужно (имеет информационный запрос, говоря специальным языком науки о поиске), и умеет распознавать среди встречающихся знаний нужное (располагает критериями идентификации). Это представление об ученом или инженере, собирающем необходимые для своей работы сведения, кажется само собой очевидным. Однако и тут нас ждут сюрпризы — всемогущая НТР вновь сумела все поставить с головы на ноги.
И раньше, и теперь конструктору, чтобы создать новую машину, необходим некий «магазин возможностей» — набор конструкционных материалов, функциональных узлов, обрабатывающих станков н сборочных приспособлений. Но изменилось нечто очень важное.
Появление любой машины в принципе может вызываться двумя причинами: либо есть некоторая неудовлетворенная потребность и надо полностью или хотя бы частично закрыть эту брешь, либо вдруг возникла возможность создать принципиально новое устройство, и под него изыскивается «потребительская ниша». На первый взгляд, путь «от возможности» кажется вычурным, неестественным. Но это не так. Кроссовки вообще и новое их поколение в частности появились не потому, что прежняя обувь не удовлетворяла потребителя. Их разработчики исходили из возможности создать качественно новую обувь и рассчитывали, что ее появление разбудит дремлющую до поры, не заявлявшую о себе потребность. Точно так же в истории техники не зафиксировано, что -людей неожиданно перестала удовлетворять механическая звукозапись и они выражали настоятельное желание перейти к магнитной,— магнитофон был создан «от возможности». Количество таких примеров можно без труда умножить, и тем не менее до НТР техника преимущественно развивалась «от потребности». К тому были свои причины.
До НТР принципиально новая машина была, как правило, результатом счастливой конструкторской идеи, а не новых технологий, материалов, физических эффектов. Такие удачи случались не часто, их обычно разделяли десятилетия. Машина поступала в эксплуатацию, в ходе которой постепенно выявлялись ее скрытые недостатки, потребитель начинал проявлять недовольство, даже достоинства новой машины в ходе длительной эксплуатации приводили к тому, что потребитель начинал хотеть большего,— выявлялись ранее дремавшие потребности. И удовлетворение этих потребностей было очевидным ориентиром для конструкторской мысли, работавшей над усовершенствованием машины.
Следуя этому ориентиру, конструктор опирался на пусть и разнообразный, но длительно стабильный и потому тоже явный «магазин возможностей». В рамках взаимодействия явных потребностей и явных возможностей и рождался тогдашний информационный запрос: создателя машины интересовал опыт предшественников-коллег, их идеи — удачные и не очень — использования «магазина возможностей», одинаково ограниченного для всех. В такой ситуации границы массива знаний, в котором имело смысл «информационное путешествие», были достаточно четко очерчены, а признаки, отличающие нужную информацию, то есть критерии идентификации, вполне очевидными и легко реализуемыми. Но НТР эту ситуацию безжалостно разрушила.
Обретенная наукой в последние десятилетия новая роль изменила сам характер «магазина возможностей»: в его состав ныне входят не только готовые разработки, но и те, которые можно назвать «потенциальными ценностями». У лазерной физики, например, свои цели, но разве нельзя попытаться использовать ее потенцию для создания устройства точной ориентации деталей при сборке? И коль скоро фундаментальная наука научилась доводить свои результаты до уровня, позволяющего сразу же ставить задачу их прикладного использования, создатель машины вправе заказывать нужные ему материалы и технологии.
Конструктор получает в свое распоряжение очень многое, до потенциальных возможностей науки включительно. Но это налагает на него немыслимые ранее обязательства, ибо законы НТР суровы. Прежде не было большой беды, если упускалась возможность. Пусть кто-то успел раньше создать качественно новую машину — отставание можно быстро ликвидировать, включившись в процесс ее совершенствования, ресурсы которого одинаково доступны как пионеру; так и его последователям. Иное дело теперь. Практическая реализация потенциально полезного фундаментального результата — дело сложное и длительное, оно требует научного коллектива, опытно-конструкторской и специализированной производственной базы. Когда такого рода прикладной результат получен, оказывается, что пионер располагает несравненно большим ресурсом дальнейшего совершенствования, чем его конкуренты, для него это означает длительное лидерство, а для них — столь же длительное отставание. В условиях НТР возможность означает обязанность ею воспользоваться.
Эта обязанность сформировала невиданную прежде ситуацию. Создав новую машину, пионер оказывается перед необходимостью немедленно двигаться дальше. На что он может ориентироваться? Созданная машина только поступает в эксплуатацию, ее скрытые недостатки еще не проявили себя, заявки на совершенствование поступят не скоро — потребность в новой машине неявна. Остается опереться на возможности. Но ограничиться использованием готовых и потому явных компонентов «магазина» рискованно, ведь будущая машина, появившись через несколько лет, должна потеснить только что созданную. Для этого она должна быть принципиально иной, существенно лучшей. Устаревает, отходит на второй план само понятие совершенствования, модернизации — НТР ставит разработчика перед необходимостью всякий раз создавать машины нового поколения. И чтобы добиться успеха, он должен обращаться к потенции науки, самых разных ее областей, то есть работать с неявными возможностями.
Итак, ориентир — неявные потребности, опора — неявные возможности. Заколдованный круг, ситуация популярной сказки: «пойди туда — не знаю, куда, принеси то — не знаю, что»! Как известно, персонаж этой сказки успешно справился с задачей; разрывают заколдованный круг и создатели машин новых поколений. Как они это делают?
В качестве примера — фирма, изготавливающая оборудование для приготовления пищи из картофеля. Только что закончена разработка комплекта машин для предприятий пищевой промышленности и общественного питания. На них можно готовить любые блюда из жареного, вареного, печеного картофеля. Предприятия фирмы приступают к изготовлению разработанного! оборудования с намерением в течение нескольких лет обеспечить всю потребность в нем. И перед специалистами, определяющими техническую политику фирмы, стоит задача выбрать такое направление новой разработки, чтобы к моменту, когда предприятия закончат производственную программу, обеспечить их работой на следующий период. А это значит, что нужно создать оборудование, которое в состоянии хотя бы частично вытеснить только что созданное, заставить потребителя раскошелиться на его приобретение.
Возможный ход мысли примерно таков. Почему, собственно, только вареный, печеный, жареный картофель? Не потому ли, что человек приучен к нему единственно доступным прежде способом воздействия на пищевые продукты — тепловым? Но ведь современная физика проникла в природу многих других излучений. И хотя словосочетание «лазерная картошка» звучит диковато, но нельзя ли предположить, что обработанный таким способом картофель окажется и полезным и вкусным? Эта логика выводит на науку о питании и биологию картофеля.
Знают ли диетологи, чего хотел бы организм человека от картофеля? И знают ли «картофелеведы», как управлять его свойствами, приводить их в каждое из состояний, вызывающее положительные реакции человеческого организма? Если бы удалось получить положительные ответы на эти вопросы, то можно было бы спросить физику: какие режимы известных ей излучений (лазерного в том числе, почему бы, в самом деле, и нет?) нужны для того, чтобы вызвать необходимые структурные изменения в картофеле?
Но для специалистов по питанию картофель существует лишь в сыром, жареном, вареном, печеном видах, и они стремятся узнать, в чем польза человеку от такого картофеля. Биология картофеля стремится познать механизм управления его свойствами, ориентируясь лишь на режимы тепловой обработки. Физика же, не получая соответствующих заказов, не занимается лазерным излучением с точки зрения воздействия, которое оно может оказывать на картофель.
Однако все три научные дисциплины могли бы — нынешний уровень развития фундаментальных исследований это позволяет — за время, отпущенное фирме для разработки машин нового поколения, выяснить все необходимые вопросы, создать требуемые технологии и материалы. Но как распознать накопленные этими науками потенциальные ценности, мимо которых они сами прошли, стремясь к своим целям, как увидеть среди их результатов те, на которые фирма могла бы опереться в развертывании соответствующей научной программы? Это распознавание — идентификация и есть второй кит всей проблемы информационного ресурса.
Картина мира, которой недостает цельности потому, что то тут, то там в мозаике знаний обнаруживаются зияния, лагуны, пробелы... Такой образ царит в сознании Прогрессора, специалиста особого рода, о котором вы прочтете в следующем номере журнала, в статье, названной «Дырка от бублика».
3
Распознавать в окружающем то, что лишь может осуществиться, — это доступно только интуиции специалиста. Опираясь на нее, тренер угадывает в хилом, на первый взгляд, подростке будущего выдающегося спортсмена. Но сама интуиция, будучи большим даром, оттачивается предметными знаниями и предметным опытом. Будущего гимнаста может разглядеть лишь тренер по гимнастике, будущего пловца — специалист по плаванию. То есть нужна не вообще интуиция, а насыщенная предметным знанием. Но и этого мало, нужен особый — разумно назвать его «пробельным» — настрой. Пояснить, что это такое, можно, воспользовавшись ситуацией из популярной книги А. Хейли «Колеса». Только что закончена работа над новой моделью легкового автомобиля «Орион». Избранную публику знакомят с ним, и она восхищается его совершенными формами. А в это время один из ведущих создателей «Ориона» напряженно думает над идеей следующей модели. Если «Ориону» удастся завоевать рынок, на что может «клюнуть» покупатель, ублаготворенный и даже пресыщенный его совершенством? И ему приходит в голову идея: уродливое — прекрасно! Эта идея после тщательного и всестороннего обсуждения руководством фирмы кладется в основу будущей модели, которая должна вытеснить с рынка «Орион».
В этой ситуации концентрированно выражена сущность пробельного настроя: искать неявные потребности не на пути продления достоинств только что созданной техники — это путь усовершенствования, модернизации, а на пути их качественного изменения, вплоть до отрицания, — создавать технику новых поколений.
Научный метод, опирающийся на предметное знание и настраивающий сознание специалиста на пробельную волну, требует квалификации, необходимой для разрыва заколдованного круга «неявные потребности — неявные возможности». Отсутствие такой квалификации — третья причина нарушения равновесия в накоплении и использовании информационного ресурса. Нетрудно видеть, что наш третий кит — квалификация — это центральное звено, которое объединяет все три составляющие проблемы в единое целое.
Наш специалист по картофельному оборудованию должен распознать потенцию биологии и лазерной физики. Задача кажется нереальной, — если ее и можно решить, то это доступно лишь гениям. Но все же суровые законы НТР требуют, чтобы такие — идентификационные — задачи решались регулярно и незамедлительно. Получается, что создателю новой техники нельзя ограничиваться знакомством с какой-либо одной предметной областью, но в то же время знать все ведь невозможно. Это и не требуется. Достаточно знать лишь то, что необходимо, чтобы усмотреть некоторую потенцию там, где она действительно есть, хоть и в неявном виде. Так сказать, знать «кое-что обо всем» в отличие от специалиста в конкретной области знания, которому положено знать «все кое о чем». Но это «кое-что» не должно быть верхоглядством. Что же именно надо знать?